читать дальше - 5.5.
Когда-то давно Фея была матерью, наверное, единственная из всех остальных Духов, что живут в этом мире. Это тоже было одно из правил, которые Луноликий нарушил. Впрочем, кому как не ему это делать – нарушать созданные им же правила. И теперь спустя почти четыреста лет ее материнский инстинкт, из-за которого она и перестала лично летать на сбор зубиков, обожглась уже однажды – хватило, бил ее по затылку маленьким молоточком. «Помоги… помоги… помоги… ты же знаешь как! И ты можешь! Помоги! Ведь Джек так похож на него! Вырасти твой сын, он мог бы стать таким же…»
Зубки в полностью заполненных тубусах имели свои «сроки годности» и свои правила использования, которые вот уже сотни лет неукоснительно исполнялись. И главное правило гласило – возвращение четкости воспоминаний возможно лишь для людей, давно потерявших веру, безнадежно взрослых людей, которые не будут искать причин.
И теперь Фея держала в руках тубус с зубками Джейми. Джейми, которому было всего пятнадцать, и который, как бы не пытался, сколько бы не старался через психолога уверить себя, что волшебства не существует, все равно продолжал верить. Больной, исковерканной верой, призрачной, ломающей его сознание, но которую он не мог выкорчевать, даже когда сбежал…
Она вертела в руках золотистую коробочку и думала, как провернуть задуманное. Провернуть так, чтобы никто не заметил ее вмешательства. Даже сам Джейми…
Отчасти подобное было опасно, а может даже и глупо. Все нарушения правил никем не наказывались, да и Луноликий не обращал на это внимания, но все равно – каждое нарушение тянула за собой последствия, и чаще всего прямо на создателя. И чем важнее для Мира, чем могущественнее дух нарушал правило, тем сильнее была бившая по нему отдача. Фея даже думать не хотела, как ударило по Луноликому ее рождение, раз уж он, только спустя почти тысячу лет, решился выбрать Хранителем – Стихийного Духа – Ледяного Джека.
А теперь Фея собиралась сделать нечто подобное – нарушить негласные правила. И оставалось надеяться, что последствия не будут катастрофическими, или хотя бы, не заденут остальных.
Зубная Фея рассмеялась, подбросив на ладони тубус – последствий может и не быть – в конце концов, во всех подобных нарушениях всегда – пятьдесят на пятьдесят.
- Это было глупым решением, переехать сюда. – Сказала Эмили Беннет, темноволосая и светлоглазая женщина лет тридцати пяти, перекидывая яичницу со сковородки в тарелку своего сына.
Джейми поднял глаза, недоуменно взирая на мать. Раньше она никогда не выказывала недовольства. Наоборот ей здесь все нравилось. Отец больше не уезжал в командировки, и каждый день возвращался к ужину, она сама работала на полставки в ювелирном магазинчике. Софи, наконец, смогли записать на столь любимое ею плавание, для занятий которым в маленьком городе, где он жили раньше, просто не было бассейна.
- Почему, все ведь хорошо?
- Джейми, Джейми… - Тихо протянула мать. Подходя к нему сзади и мягко обнимая. – Все очень хорошо, но только не для тебя, а значит и не для меня. Ты мой ребенок и я не могу не заметить, насколько тебе здесь плохо.
- Мама…
- Скоро рождество, а ты за последние месяцы ни разу не улыбнулся.
- Мам!
- Ты выглядишь хуже своего дедушки в его девяносто, Джейми. Раньше ты радовался зиме, оживал с ее приходом, а теперь…
Объятия матери, обычно теплые и надежные, на этот раз показались Джейми стальными тисками. Он знал, о чем она спросит, но не знал, что ответить на ее вопрос. Реальность продолжала крошиться…
- Я не буду задавать тебе вопросов, Джейми… но пообещай мне, что если через неделю этот психолог тебе не поможет, ты перестанешь туда ходить. Я не хочу, чтобы моего мальчика увезли с нервным срывом.
Джейми грустно усмехнулся – если Мэган ему не поможет, то он стопроцентно попадет в психушку.
Мама выпустила его из своих объятий и он, подхватив сумку, выбежал из дома. Уроки начинались через двадцать минут.
Он сидел на крыше одной из башен Дворца Фей. Смотрел, как переливается малиновым закатное небо и как колышутся зеленым морем, кроны исполинских тропических деревьев.
Он рисовал…
Его руки были все в морщинках и краске, пальцы слушались тяжело, но пейзаж все еще выходил ровным и живым. Его грудь тяжело вздымалась, а поясницу чуть ломило. Его глаза смотрели на весь этот сказочный мир сквозь толстые стекла очков…
Говорят, старики постепенно снова становятся как дети и заново начинают верить в чудеса, теперь Джейми это понимал. Всему свое время… и теперь пришло его время – понять что магия, чудеса и сказки материальны, что мир не сломался и не разбился на осколки. Но уже слишком поздно и это – его последняя картина. Он слишком стар… он знает, что скоро прилетит Джек, отнесет его обратно, за целых полмира, домой. Поможет дойти до кровати, осторожно сожмет его старческую руку в своей крепкой ладони и поцелует на прощание в лоб. И Джейми в который раз попросит прощения за то, что столько лет убегал и терял драгоценное время… и Джек останется рядом. Будет сидеть на подоконнике, и рисовать снежные узоры на стекле. Он будет ждать утра, в которое Джейми Беннет не проснется…
- Джеймс Беннет!
- Да миссис Флай! – Джейми подскочил на месте, реагируя на окрик учительницы истории. Помотал головой, отгоняя столь четкое видение.
- Послезавтра я хочу видеть на своем столе реферат по теме, которую вы сегодня проспали! Вам все понятно?
- Да миссис Флай.
Женщина фыркнула и отвернулась к доске. Джейми же сел и обхватил голову руками. От картинки сна было почти физически больно, но теперь он не мог сказать, что в его снах виноват Песочник – на улице стоял солнечный день…
Пора было принимать решение.